Глобальное сотрудничество: Чарльз Уотсон, Председатель концерна Shell в России

На вопросы журнала отвечает Председатель концерна Shell в России Чарльз Уотсон.

Корпоративный журнал «Газпром», апрель 2011г. http://gazprom.ru/

Денис Кириллов

На вопросы журнала отвечает Председатель концерна Shell в России Чарльз Уотсон. 

- Г-н Уотсон, расскажите об истории работы вашего концерна в России. 

– Свою деятельность здесь мы начали еще более века назад. В 1894 году основатель Shell – Маркус Самуэль – прибыл в Российскую Империю, чтобы организовать поставки керосина из района Кавказа в Юго-Восточную Азию через Суэцкий канал. 

Насколько успешным оказался опыт работы компании, судите сами: к революции 1917 года на долю Shell приходилось около пятой части всей российской нефтедобычи. На заводе Шибаева в Санкт-Петербурге действовало производство смазочных материалов англо-голландского концерна. Однако затем, в результате национализации, Shell потеряла все свои активы в России. Тем не менее на протяжении всего прошлого века компания продолжала поддерживать тесные экономические связи со страной, покупая в СССР сырую нефть и поставляя на его внутренний рынок продукты нефтепереработки. Впрочем, наше взаимодействие не ограничивалось только этим. К примеру, в годы Второй мировой войны Shell активно участвовала в доставке американских грузов в Мурманск по программе лендлиза. Но представительство нашей компании в Советском Союзе было открыто только в 1983 году, и занималось оно в основном торговыми операциями. Между тем с 1992 года, когда Shell зарегистрировала свое первое предприятие уже в новой России – ЗАО «Шелл Нефть», мы вышли на качественно новый уровень сотрудничества. Конечно, на это тоже потребовалось время. Но сегодня мы участвуем в проекте «Сахалин-2», который уже сам по себе имеет большое значение для Shell, так как в его рамках производится около 5 % от суммарного мирового объема сжиженного природного газа (СПГ). Помимо этого, мы являемся партнерами по освоению Салымской группы месторождений в Западной Сибири, где суточная добыча углеводородов в 2010 году превысила 160 тыс. баррелей нефтяного эквивалента. Кстати, совокупный объем производства в этих двух проектах достигает в настоящий момент примерно 600 тыс. баррелей в сутки. Эти показатели говорят сами за себя. 

Кроме того, сегодня на долю Shell приходится около 20 % всех смазочных материалов, импортируемых в Россию. А в 2009-м  мы приступили к строительству в городе Торжок Тверской области нового производственно-логистического комплекса по выпуску смазочных масел объемом 200 млн л в год, ввести который в эксплуатацию планируем в текущем году. Он станет одним из крупнейших подобных предприятий в стране. Параллельно Shell продолжает развивать собственную сеть АЗС – сегодня она уже насчитывает 70 действующих станций, расположенных в крупных городах и на основных автомобильных магистралях в Центральном и Северо-Западном регионах России. 

– Какое место в бизнесе Shell сегодня занимают российские проекты? 

– Работа в России стратегически важна для Shell, поскольку любая международная нефтегазовая компания стремится иметь бизнес в стране, обладающей столь крупными ресурсами углеводородов. Также не стоит забывать, что Россия – еще и один из крупнейших в мире потребителей энергоресурсов и продуктов их переработки. Поэтому развитие сбытового бизнеса на внутреннем рынке страны мы тоже считаем очень перспективным направлением. 

– Насколько успешно развивается деятельность англо-голландского концерна в России в последние годы? 

– Начнем с того, что в рамках проекта «Сахалин-2» в 2009-м был введен в строй первый в России завод по производству СПГ. Благодаря этому глобальные мощности Shell по сжижению природного газа увеличились на 17 %. 

Напомню, что в первый год работы нового предприятия потребителям была отправлена 81 партия СПГ, или 5,6 млн т. В 2010-м планы по выпуску сжиженного газа оператором проекта – это Sakhalin Energy Investment Company Ltd, в котором нам принадлежит 27,5 %, – были перевыполнены. В конечном итоге потребители получили 154 партии, или свыше 10 млн т СПГ. Это больше, чем предусмотрено планом на первый полный календарный год работы предприятия. Необходимо заметить, что с 2008-го в рамках проектного финансирования под «Сахалин-2» удалось привлечь около 6,7 млрд долларов. Для России это рекорд, который задает высокую планку на будущее. 

Значительных успехов удалось добиться и в рамках Салымского проекта, где в прошлом году добыча увеличилась на 8 %. На Салымских месторождениях было пробурено около сотни новых скважин. Нам удалось достичь наилучших показателей по бурению в Западной Сибири, которое осуществлялось российскими буровыми бригадами с помощью отечественного оборудования в сочетании с опытом и технологиями Shell и наших партнеров. Скважины глубиной 2,5–2,7 тыс. М строились в среднем за 10 дней, тогда как на схожих месторождениях в регионе на это обычно уходит 16–18 суток. Кроме того, существенное влияние на рост производства оказало внедрение на Салымских промыслах таких технологий Shell, как «умные скважины» и «умные месторождения». 

Еще очень важный момент – и в «Сахалин-2», и в Салымском проекте нам удалось вывести показатели техники безопасности на производстве на самый высокий уровень в России. Последние годы они даже лучше, чем на многих, в том числе и наших, предприятиях в Западной Европе. Считаю это одним из особых российских достижений Shell. Кстати, это достиже­ние не только Shell - c нами по праву его разделяет и «Газпром» как партнер в обоих проектах. 

К тому, что уже сказано о «Саха-лин-2», могу добавить, что в 2010 году проект вышел на максимальный уро­вень производительности. Что каса­ется Салыма - в 2011 году на месторождениях этой группы планируем существенно поднять уровень утилиза­ции попутного нефтяного газа, а также приступить к реализации пилотного проекта по повышению нефтеотдачи пластов. 

-   На чем базируется взаимодей­ствие Shell с «Газпромом»? Когда и как оно началось, каковы его перспективы? 

-   Первое соглашение о сотрудниче­стве между нашими компаниями было подписано еще в 1997 году. Однако по-настоящему активное взаимодей­ствие началось только через 10 лет. Этому предшествовал мировой энерге­тический кризис, а затем долгие пере­говоры. Конечно, они не всегда были простыми, ведь в таком деле часто воз­никают какие-то спорные моменты, но мы смогли найти общий язык, что и стало хорошей базой для совмест­ного движения вперед. Поэтому в 2007 году «Газпром» получил 50 % плюс одна акция в Sakhalin Energy и превратился в основного партнера проекта «Сахалин-2». С этого момента наши отношения развиваются очень динамично и стабильно дают положи­тельные результаты. В 2009 году это взаимодействие укрепилось благодаря получению «Газпром нефтью» контроля над 50-процентной долей в капитале оператора Салымского проекта - Salym Petroleum Development N. V. Успехи «Газпрома» и Shell в рам­ках совместных проектов сделали воз­можным обсуждение вариантов рас­ширения взаимодействия в России и за ее пределами. В итоге в ноябре 2010 года компани­ями был подписан Протокол о глобаль­ном стратегическом сотрудничестве. 

-   Что он предполагает? 

-   Это рамочный документ, в котором отражены наиболее важные аспекты возможного взаимодействия. Он пред­полагает изучение перспектив разви­тия по трем основным направлениям: уже действующие совместные про­екты, сектор Upstream на базе зарубеж­ных активов Shell, а также Downstream в России и за ее пределами. Работа по детализации этих планов только началась, поэтому говорить о каких-то конкретных проектах пока рано. 

-   В рамках новых договоренностей возможны какие-то варианты обмена активами?

-   Не хочу забегать вперед - сейчас идет активная работа специалистов наших компаний, перед которыми руководителями «Газпрома» и Shell поставлена задача в достаточно сжатые сроки конкретизировать заложенные в Протоколе основные направления сотрудничества. 

-   Уже можно говорить о каких-то точках соприкосновения, от кото­рых компании будут отталкиваться в ходе детализации перспектив? 

-   Изучая возможности участия в том или ином проекте, мы прежде всего смотрим на то, что именно способна привнести в него каждая сторона. Ска­жем, у «Газпрома» и «Газпром нефти» есть большой опыт работы в россий­ских условиях, у Shell - на глобаль­ном рынке. И мы, и наши партнеры обладаем уникальными технологиями и техническими решениями. Напри­мер, Shell владеет собственной тех­нологией производства СПГ - Double Mixed Refrigerant (DMR, смешанного двойного хладагента). Она предназна­чена для использования в субарктиче­ских условиях и пока остается един­ственной, которая сертифицирована для применения в России. Как раз на основе процесса DMR и действует завод в рамках проекта «Сахалин-2». Кстати, замечу, что именно Shell впер­вые разработала технологию произ­водства СПГ. Произошло это более 45 лет назад, но и по сей день концерн остается мировым лидером в данной области. 

- Какие регионы и направления бизнеса попадают сегодня в зону общих интересов Shell и «Газпрома»?

- До сих пор мы активно взаимодей­ствовали по трем направлениям. Это добыча нефти в Западной Сибири в партнерстве с «Газпром нефтью». Затем - освоение совместно с «Газпро­мом» нефтегазовых ресурсов Дальнего Востока. Их географическое располо­жение оптимально для организации поставок в страны АТР, включая Китай, Японию и даже Индию. Это направ­ление особенно интересно с точки зрения укрепления позиции на гло­бальном рынке СПГ. И наконец, развитие маркетинговой деятельности в Западной Европе совместно с компа­ниями Группы «Газпром». Мы уверены, что по каждому из перечисленных направлений у нас имеется хороший потенциал для дальнейшего роста. 

-  Ваша компания планирует расширять свое присутствие на российском шельфе?

-  Арктический шельф России обладает огромным нефтегазовым потенциалом. Его перспективные территории в семь раз превосходят по своей площади то, что имеется в Северном море. Но сле­дует помнить, что для доведения севе­роморских месторождений от стадии разведки до пика добычи понадоби­лось четыре десятилетия и около трил­лиона долларов инвестиций. Причем в этот процесс была вовлечена не одна, а сразу несколько стран и практически все крупнейшие международные нефтегазовые компании. 

Конечно, мы заинтересованы уча­ствовать в освоении российского шельфа. Очевидно и то, что наш уни­кальный опыт реализации офшорных проектов здесь будет востребован. Достаточно сказать, что свою первую успешную морскую скважину Shell пробурила еще в 1937 году у берегов Луизианы. В последние 30 лет наша компания удерживает ведущие пози­ции в мире по глубоководному буре­нию. Например, в прошлом году, используя буровую и нефтедобываю­щую платформу Perdido, Shell начала морскую добычу с рекордной глу­бины воды в 2,5 тыс. м. Мы успешно осваиваем и морские ресурсы тяже­лой нефти - например, ведем добычу на блоке ВС-10 на шельфе Бразилии. Кроме того, Shell является пионе­ром в создании плавучих комплексов по производству СПГ, позволяющих сжижать газ в море, не перекачивая его по трубопроводам на береговые установки. 

Весь накопленный опыт мы готовы применять в России. Но самостоя­тельно, без партнерства с российскими компаниями, делать это Shell не может. Во-первых, сотрудничество с ведущими национальными компаниями стало важнейшей частью бизнес-стратегии Shell, а во-вторых, это определено рос­сийским законодательством. Поэтому мы изучаем существующие у нас возможности, и не исключено, что в буду­щем сделаем на этом направлении какие-то конкретные шаги. Скажем, для начала было бы пра­вильным расширить наши совмест­ные операции с «Газпромом» в секторе Upstream в Охотском море за пределы проекта «Сахалин-2». 

- Вы сказали, что хороший потен­циал для сближения «Газпрома» и Shell имеется в рамках такого направления, как совместный маркетинг в Западной Европе. Чем определяется этот потенциал?

- Мы действительно достаточно активно развиваем это направление, и на сегодняшний день наши кон­тракты с Группой «Газпром» носят дол­госрочный характер. Дело в том, что глобальный спрос на энергоносители растет весьма быстрыми темпами. 

По данным Международного энерге­тического агентства (IEA), к 2050 году он превзойдет уровень 2000-го вдвое. Эта тенденция крайне актуальна для энергодефицитной Европы, которая очень заинтересована в долгосроч­ных и устойчивых поставках энерго­ресурсов. Между тем перед Евросою­зом стоит цель снизить уровень выбро­сов углекислого газа (СО2) к 2050 году на 80 %. Очевидно, что достичь этой планки только за счет ядерной, ветро­вой, солнечной или какой-то другой альтернативной энергии абсолютно нереально. Самый логичный выход - увеличивать потребление природ­ного газа. К сожалению, далеко не все готовы принять это как должное. Тем не менее на данный момент это един­ственный энергоноситель, полностью отвечающий всем выдвигаемым требованиям. 

Так, при существующих темпах добычи мир может рассчитывать на обеспечение газом как минимум в течение ближайших 250 лет. Он эко­номически доступен - работающие на нем новые электростанции тре­буют меньших инвестиций и стро­ятся значительно быстрее, чем любые другие. Если говорить о капитальных затратах, в расчете на мегаватт-час они обходятся вдвое дешевле по сравне­нию с угольными электростанциями, в пять раз - с атомными и по меньшей мере на 15 % - с ветровыми установ­ками. Природный газ является наибо­лее предпочтительным видом топлива и с точки зрения экологии. Напри­мер, выбросы в атмосферу СО2 новых газовых электростанций комбиниро­ванного цикла на 50 % меньше, чем современных угольных энергоблоков, и на 60-70 % - чем угольных установок старого типа.

-  То есть вы считаете, что спрос на природный газ в обозримом будущем продолжит расти?

- Без сомнения. В 2010-м он увели­чился, отыграв в Азии и Европе двух­процентное сокращение предыду­щего кризисного года. По нашим расчетам, к 2030-му мировой спрос на природный газ достигнет 4,5 трлн куб. м (в 2010 году этот показатель составил 3,1 трлн куб. м). Причем всё более важную роль будет играть СПГ. Естественно, мы учитываем всё это в стратегии развития нашей ком­пании и наращиваем производство газа. С 2012 года на природный газ будет приходиться уже более поло­вины от общего объема добычи углево­дородов Shell, а затем эта доля станет поступательно увеличиваться. Мы про­должим инвестировать в сектор СПГ, чтобы сохранить лидерство в этой области. Сегодня на долю компаний и совместных предприятий с участием Shell приходится порядка 30 % всех поставок на глобальном рынке сжи­женного природного газа. Отмечу, что в прошлом году рост объемов сбыта СПГ, выпущенного Shell, составил 25 % – по этому показателю мы значительно опережаем наших ближайших конкурентов. 

Драматические события в Японии, а также их очевидные долгосрочные последствия в полной мере показали важность дальнейшего развития ресурсной базы Сахалинской области и расширения производственных мощностей завода СПГ в Пригородном. Sakhalin Energy и акционеры проекта «Сахалин-2» оперативно отреагировали на обращение руководства Российской Федерации оказать незамедлительную и существенную помощь Японии с целью компенсировать падение энергетических мощностей в связи с землетрясением и цунами, а также ввиду выбывших мощностей АЭС. Уверен, что энергетическая безопасность всего региона значительно улучшится, если будет своевременно принято решение о строительстве дополнительной технологической линии на заводе СПГ – тем более что оно находилось бы в русле Энергетической стратегии Российской Федерации и Генеральной схемы развития газовой отрасли Российской Федерации до 2030 года. 

– Помимо нефти и природного газа, в каких еще сферах может развиваться совместный бизнес «Газпрома» и Shell – например, метан-угольных пластов, сланцевый газ, альтернативные источники энергии, что-то еще? 

– В области альтернативных источников энергии Shell занимается прежде всего ветровой электроэнергетикой, а также водородным топливом для транспорта. Однако применительно к нашему бизнесу в России таких планов нет. 

Вместе с тем мы считаем, что в обозримой перспективе большая часть растущего спроса на энергию будет удовлетворяться за счет нефти и газа – к 2050 году ископаемые виды топлива и атомная энергия составят как минимум 70 % мировых источников энергии. Что касается сланцевого газа, он, вполне возможно, будет иметь серьезное значение для США и Канады. Поэтому мы уделяем всё более пристальное внимание его добыче в Северной Америке, где в прошлом году она выросла в рамках проектов Shell где-то на 60 %. В Европе в обозримой перспективе он вряд ли станет ключевым ресурсом, так как здесь плотность населения значительно выше и получение разрешений на соответствующие работы будет представлять большую сложность. По метану угольных пластов Shell работает в Китае, а относительно недавно приобрела совместно с китайской PetroChina новые активы на востоке Австралии. Развитие этого направления в партнерстве с «Газпромом», скажем, в Кузбассе, конечно, было бы для нас интересным. По крайней мере, мы готовы к такому диалогу. Но не нужно забывать, что на повестке дня у нас стоят более важные вопросы. Когда строятся отношения между такими крупными компаниями, как «Газпром» и Shell, всегда есть искушение охватить максимум направлений, тем более что все возможности для этого есть. Но наибольшей эффективности мы сможем добиться, сконцентрировав совместные усилия все-таки на главных направлениях. Будь то в России или за ее пределами. 

– С какими проблемами сталкиваются иностранные инвесторы, в том числе Shell, в России и как их, по вашему мнению, можно решить? 

– Самая главная проблема – несмотря на то что Россия считается достаточно предсказуемой страной, мы вынуждены констатировать, что здесь действуют не слишком стабильные правовой, налоговый и лицензионный режимы. Это создает серьезную неопределенность и, соответственно, повышает риски инвесторов. Проекты, которые мы могли бы и хотим развивать в России, рассчитаны на 20–30 лет. Но нам нужна уверенность, что условия игры на этот период не будут полностью пересмотрены. Если не ошибаюсь, с 1999 года в российское налоговое законодательство, касающееся нашей сферы деятельности, было внесено порядка 300 различных изменений. В общем-то, всем понятно, насколько важно для России иметь высокий уровень поступлений в бюджеты различных уровней от нефтегазовой отрасли. Но в значительной степени – кстати, это касается не только зарубежных, но и российских инвесторов – этот уровень зависит от определенности работы на рынке. Лично я считаю, что сейчас реальные риски деятельности в России снижаются, и это дает нам повод смотреть в будущее с оптимизмом. Shell – одна из немногих компаний, инвестиции которой во время мирового финансово-экономического кризиса остались на прежнем уровне. До 2014-го наш ежегодный объем вложений в развитие бизнеса запланирован в пределах 25–27 млрд долларов. Надеюсь, что значительная их часть будет направлена на осуществление российских проектов.