Один из самых уважаемых в России экспертов в сфере энергетики Доминик ФАШ поделился своими мыслями о том, почему реформа электроэнергетики не увенчалась успехом и на какие энергетические технологии следует делать ставку.
Уроженец французского Гранд-Ванта Доминик ФАШ – одно из главных действующих лиц в российской энергетике последние 15 лет. Единственный иностранец – член наблюдательных советов НП «Совет рынка» и НП «Совет производителей электроэнергии» – основных регуляторов российского рынка электроэнергии. В 1993–2003 годах занимал должность регионального директора по России и странам СНГ газо- и нефтесервисной компании Schlumberger Group. С 2006 года – член совета директоров Сибирской угольной энергетической компании (СУЭК), с 2008 по 2013 год – председатель совета директоров ОАО «Энел ОГК-5».
- Вы относительно недавно ушли из российской энергетики, тем не менее наверняка следите за тем, что происходит в отрасли. Как вы оцениваете ситуацию?
- Это сложный вопрос, в котором есть множество отдельных аспектов. Первое: значительно упала цена барреля нефти, а это не очень хорошая новость для российского бюджета. Когда-то Владимир ПУТИН сказал, что крах Советского Союза – это самая большая геополитическая катастрофа. А ведь одной из её причин стало снижение цены нефти, которое произошло в 1980-е годы. Я считаю, что нефть – наверное, самый важный элемент в энергетике, особенно в российской. Но это временный фактор. Если же рассматривать вопрос глобально, то сегодня все понимают, что в энергетике идут глубокие изменения, и картина, имевшая место в ХХ веке, кардинально меняется. Век дешёвой энергии закончился.
- Какие изменения в энергетике нас ждут в будущем?
- Энергетика – это уравнение со множеством неизвестных: технологии, деньги, тарифы, климат. Мы знаем, что по-старому уже не будет, из этих факторов должна сложиться новая мозаика. Будущее сложно предсказать, ведь мы не понимаем, какой будет картина: цены, технологии. По- смотрите на сланцевый газ – пять лет назад председатель ОАО «Газпром» Алексей МИЛЛЕР сказал президенту России Владимиру ПУТИНУ: «Сланцевого газа не существует». А потом американцы вышли на уровень добычи в 10 млн баррелей, при этом цена на газ в США в четыре раза меньше, чем цена Газпрома. Это полностью изменило картину.
Однако некоторые вещи мы знаем наверняка. Например, теория заканчивающихся запасов, судя по всему, не оправдывается – цена на нефть рухнула почти наполовину, и уже сейчас ситуация такова, что 3–4 млн баррелей в день оказываются лишними.
Но есть другие факторы. Например, климат или система пеней и штрафов для энергетической промышленности – всё это тоже серьёзно влияет и на спрос, и на направления развития энергетики.
Сегодня у всех развитых стран прогноз потребления почти плоский. Рост только у Китая и Индии. Но там порядка 80% генерации работает на угле. Однако тот же Китай постепенно меняет ситуацию. Во-первых, потому что она дошла до критической стадии. Во-вторых, потому что страна должна показать миру приверженность «зелёным» технологиям.
- В одном из интервью одной из причин вашего ухода из энергетики вы называли разочарование ходом реформы. Что вы имели в виду?
- Я уже давно говорю, что реформа Анатолия ЧУБАЙСА, из-за которой мы приехали сюда, застопорилась. А ведь под неё Enel инвестировал в российскую энергетику большие деньги, несколько млрд евро. Все свои обязательства мы выполнили, показали, как надо работать. Но потом я понял, что дальше нам развиваться некуда, потому что реформаторам так и не удалось создать рынок. Есть «Совет рынка», а рынка нет. Всё решается ручным управлением. Ситуация непонятна, а инвестиции идут. Например, две турбины стоят минимум миллиард долларов. Вы инвестируете эти деньги на 25–30 лет, но правила, которые будут действовать всё это время, абсолютно непонятны. То же перекрёстное субсидирование до сих пор не ликвидировано, а ведь это полный абсурд: промышленный потребитель платит больше, чем бытовой! Учёта как такового тоже нет. А ведь весь мир это уже проходил. Например, EDF* ввели «умный» счётчик, чтобы считать, экономить электроэнергию и деньги.
- Среди российских экспертов, топ-менеджеров и законодателей мнения по поводу степени госрегулирования разделились буквально поровну: одни говорят, что оно неэффективно и рынок всё рассудит, другие выступают за баланс, потому что государство влияет на энергетику даже в США. Каково ваше мнение по этому вопросу, какая модель оптимальна для России?
- Я убеждён, что без государственной регуляции отрасль существовать не может. Но для этого регулятор должен быть сильным и независимым, то есть профессиональным. Он должен уметь сказать нет. Понимаете, это общая проблема, которая есть и во Франции. Например, более «советской» компании, чем EDF, просто не существует.
Есть такое французское выражение, которое на русский можно перевести как «опоздать на один поезд». Так вот, реформировать отрасль нужно не по старым стандартам, необходимо опережать события. Через 30–50 лет всё может измениться. Допустим, вы решили инвестировать в сети, а что если через пару десятков лет на орбите будут висеть солнечные батарейки и посредством лазерных технологий передавать электроэнергию на землю? Модель полностью изменится, и вы проиграете, даже не начав.
При этом государственная политика должна быть долгосрочной и неизменной, нельзя менять правила каждые два-три года. И в конце концов, если реформа идёт, какая бы она ни была – госрегулирование или рыночный подход – не важно, но пусть она будет. И пусть она будет предсказуема, логична, последовательна до конца в течение 15 лет. Я считаю, именно столько времени понадобится, чтобы создать в России эффективную энергетику.
- Вы уже обозначили круг основных проблем, они, в общем-то, понятны. Но что, на ваш взгляд, является главным тормозом, главной проблемой российской энергетики?
- К сожалению, тут не одна проблема, а сразу несколько. Я просто приведу примеры, и всё будет понятно.
Первый пример. Год тому назад у меня был разговор с очень важным человеком в российской энергетике, самым важным, наверное. Я стал ему рассказывать историю компании Schlumberger**. В 1920-е годы братья ШЛЮМБЕРЖЕ поступили в горный институт в Париже. Отец подарил им 50 000 золотых франков и письмо, в котором он написал: «Вкладывайте в науку». Что компания «Шлюмберже» и делала в течение всего века. Этим и объясняется сегодняшнее лидерство компании. Кто-то занимается в России чем-то подобным, инвестирует в науку? Нет.
Запасы есть, но ведь ещё надо исключить низкую эффективность оборудования. В этой сфере нужны долгосрочные инвестиции. Моя главная мысль заключается в том, что невозможно наложить санкции на технологии будущего, потому что их самих ещё нет. Их нужно создавать. Если «Роснефть» и «Газпром» 1% бюджета выделят в венчурный фонд на поддержку компаний, развивающих технологии, – вот тогда возможен прорыв.
- Осенью 2014 года конкурентный отбор мощности показал неоднозначные результаты: 15 КВт мощности оказалось невостребованными. Как вы оцениваете такие результаты и что делать с так называемой вынужденной генерацией?
- Я считаю, что надо идти в отрицательный ДПМ (когда субсидируется отказ от производства электроэнергии), чтобы вывести самую неэффективную генерацию. Российский бюджет уменьшается, откуда возьмутся деньги на замену устаревшего оборудования – непонятно. При этом мы часто слышим прогнозы потребления, и каждый раз они ошибочны на десятки ГВт. А между тем существует математическое моделирование, которое позволяет избежать таких грубых ошибок. Применение математического моделирования «Системным оператором» будет IT-революцией.
- В прошлом году мы наблюдали в России почти нулевой рост энергопотребления. Как вы думаете, возможно ли увеличение этого показателя, и если да, то что должно произойти?
- В этом вопросе Россию можно приравнять к развитым странам – там уровень энергопотребления или стабильный, или снижается. Но, к сожалению, в России не произошло диверсификации экономики. Она по-прежнему зависит от нефти и газа. И дело даже не только в экспортном потенциале. Я говорю о том, что не произошло снижения энергоинтенсивности. Есть только один способ решить эту проблему – повысить тарифы. Этот метод работает во всём мире.
- Есть ли предпосылки для нового притока инвестиций в российскую энергетику? И если да, то в какую сферу: в тепло, в электроэнергетику, в сети?
- Если говорить откровенно, то сегодня таких предпосылок нет. Я не могу выделить что-то конкретное, нужно заниматься всем и сразу. Нельзя взять курс на какое-то одно направление, не видя общую картину. Как я уже говорил, важнее всего учёт, система учёта потребления и сбора денег.
Но я хочу вам сказать то, что я говорю своим партнёрам на Западе. Можете думать что угодно о том, что происходит вокруг России, – Крым, Украина… но если вы хотите быть международной энергетической интегрированной компанией, если вы не хотите играть только в своём садике, открытый рынок заставляет вас ответить на вопросы: «Должен я быть в России?» и «Могу ли я не быть в России?» Каким образом – это другой вопрос, это уже тактика. Один раз я уже это испытал – в 1998 году я сказал, что надо остаться в России, не надо никуда бежать, как все остальные. И мы остались, и дело у нас пошло в гору. Просто надо понимать психологию русского человека: если партнёр остаётся с русскими в тяжёлые времена, он становится другом.
- Известна ваша позиция по альтернативной энергетике в Крыму, а в целом по России – стоит ли её развивать?
- По Крыму для меня ситуация с самого начала была очевидной, потому что этот регион по многим параметрам схож с нашим Лазурным Берегом. Собственная генерация в Крыму обеспечивает лишь 20% потребностей, а географическое положение позволяет использовать альтернативную генерацию. Но это возможно лишь в том случае, если будет сформулирована программа долгосрочного развития.
Что касается общего подхода, то тут я отношусь к альтернативной энергетике как в России, так и в мире довольно скептически. Я приведу несколько примеров. В Дании запретили для отопления использовать дизельное топливо и газ, то есть каждый должен иметь свой собственный источник энергии. Готова ли страна к этому? Наверное, нет.
Второе: европейцы платят за «зелёную» электроэнергию в четыре раза больше, чем они платили за традиционную. Но они к этому готовы. Ещё примеры: лет пять назад в Испании, Италии и во Франции наблюдался большой энтузиазм по поводу субсидирования ВИЭ. Всё это очень хорошо, но нужны деньги. Откуда их взять? С потребителей, конечно. Лично я плачу такой налог. Но ситуация дошла до такой степени, что в Испании, например, от этого уже отказались.
Другой важный аспект – тарифы. В Германии они выросли настолько, что если раньше доля населения, которое за ЖКХ и энергию платило свыше 15% своих доходов, составляла 10%, то сейчас эта цифра выросла в два раза. Это цена решения канцлера Германии Ангелы МЕРКЕЛЬ об отказе от атомной энергетики.
- Есть ли у нас потенциал экспорта электроэнергии или стоит задуматься о создании энергоёмких производств на территории России?
- Технически эта проблема решаема. Однако есть одно но. В России ресурсы сосредоточены на востоке, а потребители – на западе (подобная ситуация в Германии: ресурсы там сосредоточены на севере, а потребители – на юге). Отсюда возникает вопрос транспорта и, соответственно, потерь. В России уровень потерь и уровень надёжности сетей оставляет желать лучшего. Возможно, ситуация изменится с появлением коммерческих технологий сверхпроводимости, но на это уйдут десятилетия. С экспортом газа, на мой взгляд, всё гораздо проще и перспективнее.
- Возвращаясь к электрогенерации, что мешает те же выпавшие 15 ГВт использовать для экспорта электроэнергии за рубеж?
- Ничего не мешает, кроме политической ситуации. Импортёры боятся оказаться в зависимости от российских поставок.
- Ваш взгляд в будущее мировой энергетики: тренды и тенденции, которые способны оказать влияние на энергетику в будущем?
- А вот это ключевой вопрос. Одна из технологий, которые уже начинают влиять на глобальную энергетику, это газовозы – специальные корабли, на борту которых можно сжижать газ, отказавшись от терминалов. Их уже строят в Южной Корее. Это повлияет на цену, это повлияет на рынок газа, на транзитный рынок.
Ещё одна интересная вещь – революция в IT, виртуальный киловатт. Вы знаете, что в генерации самые дорогие киловатты – это последние 5%. На сегодняшний день в Штатах уже появилось понятие demand response aggregate. Что это такое? Это когда потребители объединяются и говорят генератору: «Вот мы вам предлагаем не использовать тот пик, то есть столько киловатт в определённое время. Это вам будет стоить столько-то». И генератор, чтобы избежать лишних трат, покупает эти виртуальные киловатты, которые не используются потребителями и вообще-то даже не существуют. Это очень интересное направление, которое, я думаю, приведёт к тому, что у потребителей дома будет стоять компьютер, взаимодействующий с генератором и сетями. Зачатки таких систем уже появились. Однако в России об этом вообще никто не говорит.
Андрей ЩУКИН, фото: Евгений ЛИХАЦКИЙ
