Для России, как и для многих других стран, сегодня актуальны вопросы, как и куда двигаться дальше, какую стратегию развития выбрать. Шаблонные сценарии вряд ли подойдут. Наша страна привыкла искать свою дорогу. Пусть не самую простую, но свою. О том, каким может быть этот путь, о месте современной России в мире и о взаимодействии с другими странами рассказал политолог Петр Дуткевич, профессор университета Карлтон (Оттава, Канада), действительный член Центра цивилизационных и региональных исследований Российской академии наук, член международного совета Всероссийского фонда защиты прав человека.
Благодарим Отдел корпоративных СМИ ООО УК "МЕТАЛЛОИНВЕСТ" за предоставление данного материала.
- Какие процессы, на ваш взгляд, сегодня происходят в мировой экономической системе? И как складывающаяся ситуация может повлиять на дальнейшую стратегию развития России?
- Россия очень сильно связана с внешними рынками. Все, что происходит на мировой арене, на 30–40% определяет дальнейшее поведение страны – как экономическое, так и политическое. Сейчас мы наблюдаем период экономической нестабильности. И с этим понятием мы будем жить еще долгое время. Это связано с тем, что последний экономический кризис 2008–2010 годов, по сути, еще не закончился. Он породил процессы, которые меняют многие парадигмы как в экономических, так и в политических международных отношениях. То, что происходит сегодня в мире, можно объяснить в логике одной из трех теорий, популярных сегодня в экспертном сообществе.
Первая опирается на позицию руководителей американской Федеральной резервной системы – бывшего главы ФРС Бена Бернанке и нынешнего, госпожи Джанет Йеллен. По их мнению, природа последнего кризиса прежде всего финансовая, государство просто потеряло контроль над основными инструментами регулирования этой системы. Поэтому, чтобы избежать подобного в будущем, нужно просто усилить контроль за банками, фондами и другими экономическими агентами.
Второе объяснение дают независимые экономисты, например нобелевский лауреат по экономике Джозеф Стиглиц. По их мнению, кризисы цикличны, они действительно присущи рыночной экономике. Однако то, что мы наблюдали в 2008–2010 годах, и то, что наблюдаем сегодня, – это первый настоящий глобальный кризис. Он охватил большинство экономических систем мира и продемонстрировал, что без сильного государства рыночная система больше не может управлять сама собой. А это накладывает особые обязательства на государства, без которых саморегуляция мировой финансовой системы уже невозможна.
Третью теорию выдвигают такие мыслители, как американский социолог Иммануил Валлерстайн, эксперт ООН Мануэль Монтес и другие. Они указывают, что нынешний кризис – это кризис отношений между государством, реальной экономикой и виртуальной экономикой. Именно он привел к огромным социальным изменениям. Например, к кризису среднего класса. В Америке за последние пять лет эта категория граждан потеряла порядка 35% своего дохода. Началось расслоение среди той группы населения, которая всегда считалась опорой государства. Формирование новой социальной структуры создает предпосылки для политической нестабильности, которая, конечно, связана с экономической. Средний класс больше не доверяет действующей системе, а значит, назревают противоречия, разрешать которые еще только предстоит.
- Как России вести себя в этой ситуации, ведь каждая теория предполагает собственный инструментарий?
- Независимо от санкций, независимо от политических отношений с Западом, Россия не может изолироваться. Следует поставить отношения с Западом и Востоком на новые рельсы с учетом интересов России. До последнего момента Россия была чрезмерно связана с мировым рынком ресурсов, зависимость была очень высокой. Однако нынешний кризис дает шанс на серьезное импортозамещение и диверсификацию экономики. На это понадобится время, но данный фактор обязательно должен стать частью новой стратегии. Необходимо создать сильный сельскохозяйственный сектор, укрепить сферу услуг и создать собственную промышленность в отраслях, которые могут заменить высокотехнологичный импорт из других стран.
Еще один момент – диверсификация экспорта и импорта. В этом смысле поворот в сторону Юго-Восточной Азии, Центральной Азии и Ближнего Востока мне кажется правильным. Но это надо делать довольно осторожно. На основе моих последних визитов в Китай я сделал определенные выводы. Да, для КНР Россия – очень ценный стратегический партнер. С другой стороны, там считают, что Россия играет роль младшего брата. Важно не попасть под влияние одной из крупнейших экономик мира. Не позволить, чтобы зависимость от Запада сменилась зависимостью от Китая.
- Еще совсем недавно вы были очень оптимистичны в отношении Китая. Сейчас вы видите ситуацию в этой стране и ее роль в мире по-другому?
- Когда я изучал Китай теоретически, это была одна реальность. Когда же удалось побывать в этой стране, увидеть все своими глазами – сложилась другая реальность. Все-таки Китай сегодня – это узел противоречий. Как внутри самой страны, так и в области внешней политики. Например, Китай стал одной из мировых экономик. Но что это значит для мира, как он планирует влиять, каких правил будет придерживаться, какую политику реализовывать? Для многих сегодня это загадка, и, возможно, для самого Китая тоже.
Вместе с тем я понял, что многие мои китайские коллеги считают, что у России есть богатые традиции стратегического мышления и стратегического планирования. В Китае же, с их точки зрения, существует определенный дефицит в этой сфере. Поэтому сотрудничество России и Китая в области именно стратегического планирования может быть очень перспективным.
- А вы согласны с этой оценкой?
- Я считаю, что Россия – страна блестящих умов, у России прекрасное стратегическое мышление. Однако, как всегда, страдает реализация задуманного. Если бы это мышление было системным, сопровождалось сильными институтами и качественным внедрением, Россия смогла бы достигнуть гораздо большего.
Очевидно, что в последнее время международные отношения столкнулись с настоящим кризисом «недопонимания». Такое ощущение, что стороны просто не слышат друг друга, пытаясь через конфронтацию переубедить партнера.
- Вы принимаете активное участие в работе Валдайского клуба, на площадке которого экспертное сообщество и представители власти представляют мировому сообществу российский взгляд на мировую политику и экономику. Какой вам видится роль этой организации в будущем и насколько успешно клуб справляется с теми задачами, которые на него возложены?
- Валдайский клуб меняет свое лицо, как и любая организация, которая становится старше. За 12 лет существования этой дискуссионной площадки мы многому научились и сейчас двигаемся в сторону развития концепции Валдайского клуба как аналитического центра и площадки, с которой Россия рассказывает о себе другим странам. Еще одна задача клуба – показать миру, как Россия оценивает свою роль в основных мировых процессах и в международных отношениях. Новая дирекция, новые руководители Валдайского клуба намерены сохранить баланс между внутренней и внешней консультативной содержательной частью клуба, что, на мой взгляд, полезно и правильно.
- К сожалению, Канада сегодня оказалась в числе тех стран, кто особенно громко критикует позицию России. Вы же не понаслышке знаете о ситуации в области российско-канадских отношений. Как они складываются сегодня, каковы их перспективы?
- Благодаря Российско-канадскому деловому совету, который со стороны России возглавляет Алишер Усманов, и главам ряда канадских и российских компаний эти отношения сегодня в принципе существуют, они устойчивы. Но они не развиваются, что очень плохо. Канада приняла участие в санкциях в отношении России, и это тоже негативно сказывается на экономических отношениях двух стран. Сегодня надо бороться за то, чтобы те отношения, которые есть, существовали в принципе! Как только санкции будут отменены, позволительно будет не только вернуться к докризисному уровню контактов, но и активно развивать сотрудничество в различных отраслях. Для этого нужны инфраструктура, институциональная поддержка, и благодаря существованию и деятельности Российско-канадского делового совета такая поддержка присутствует.
- Какие отрасли, на ваш взгляд, с экономической точки зрения наиболее перспективны? На что следует обратить свой взгляд России?
- Сегодня существует определенный парадокс. Дело в том, что наиболее прибыльным сейчас является банковский сектор. Реальная экономика не дает в процентном отношении столько, сколько виртуальный сектор. С другой стороны, банковский сектор – один из самых уязвимых. Он может потерять свою прибыль буквально в течение двух-трех месяцев.
Что касается других отраслей… Строительство и сектор недвижимости, вопреки надеждам многих, не имеют яркого финансового будущего. То же самое с некоторыми секторами, связанными с машиностроением и автомобильной промышленностью.
Где искать прибыли? В секторе высоких технологий, IT-секторе. Хорошее будущее у сферы обслуживания частных и государственных фирм. Космическая промышленность еще только начинает показывать свои возможности, но уже сегодня выглядит многообещающе. А у России, как известно, существует заметное преимущество в этой сфере перед многими странами мира.
- Как вы уже упомянули, нынешний кризис, согласно одной из теорий, несет серьезные социальные последствия. Значит ли это, что государствам предстоит пересматривать подходы к управлению этой сферой, так как реализовывать социальную политику в ее прежнем виде будет невозможно?
- На эту тему существует две точки зрения, которые зависят от ряда факторов, в том числе и, например, от системы налогообложения. Первая заключается в том, что государство должно стремиться к сокращению социальных затрат и постепенному уменьшению своего участия в социальной жизни общества. Все социальные функции постепенно должны быть переложены на частных лиц и граждан страны. Второй подход говорит, что сокращение или увеличение затрат на «социалку» – это не проблема государственных финансов, а проблема эффективности их распределения, притом что эти затраты необходимы для сохранения социальной стабильности. Для России, где налогообложение граждан находится на уровне 13%, актуальна первая точка зрения. Государству в условиях ограниченности ресурсов выгоднее переложить на общество решение ряда социальных проблем. Таким же странам, как, например, Канада, где налоговая шкала прогрессивная и достигает уровня 42% для более обеспеченных граждан, актуальна тема эффективности распределения средств, которые государство аккумулировало в своих руках. Отсюда и траектория развития социальной сферы, и подходы к ее управлению.
При этом, по моему мнению, деньги в глобальной мировой системе есть, и их даже слишком много. Перед нами стоит другая проблема – обеспечение социальных ожиданий населения и сохранение стабильности стран в случае выбора одного из двух указанных путей развития. И это на фоне того, что разрыв между богатыми и бедными увеличивается в мировом масштабе. Идея же приватизации услуг и сокращения ответственности государства, по моему мнению, в долгосрочном плане способна привести к нестабильности политической системы мира в целом.
- А может ли авторитаризм, жесткое администрирование или, как часто говорят, «сильное государство» сгладить эти вызовы?
- Давайте сразу определимся с терминами. Под термином «сильное государство» я понимаю прежде всего то государство, чьи институты эффективно реализуют те задачи, для которых они были созданы. С другой стороны, конечно, идея авторитарного управления заманчива. Ряд экономистов полагают, что авторитарными способами добиться экономического роста можно гораздо быстрее. Но я думаю, что это способ мышления золотой рыбки, у которой нет долговременной памяти. Он очень разрушительный с социальной точки зрения и неполноценный – с точки зрения стратегических интересов государства. Рано или поздно такое администрирование приводит к глубокой социальной нестабильности. И судя по словам и действиям лидеров России, этот способ администрирования государством базовым все-таки не является.
Текст: Федор Савельев
