Наука и бизнес – на первый взгляд кажется, что эти две реальности существуют в совершенно разных плоскостях. Задача одной – постигать законы бытия. Задача другой – увеличивать прибыль. Между тем сотрудничество между наукой и бизнесом не только обоснованно, но и необходимо. По понятным причинам оно не лишено определенных проблем. Но в РУСАЛе уже научились их решать.
"Алгоритм успеха", корпоративный журнал ОК РКСАЛ, октябрь-декабрь 2011г. www.rusal.ru/press-center/press-algoritm.aspx
Анастасия Бибикова
Наука и бизнес – на первый взгляд кажется, что эти две реальности существуют в совершенно разных плоскостях. Задача одной – постигать законы бытия. Задача другой – увеличивать прибыль. Между тем сотрудничество между наукой и бизнесом не только обоснованно, но и необходимо. По понятным причинам оно не лишено определенных проблем. Но в РУСАЛе уже научились их решать.
Международный опыт
В США и Западной Европе из 1500 инновационных проектов 500 реализуется при непосредственном участии независимых исследовательских институтов – университетских лабораторий и центров. Например, Industrial Performance Center – научно-исследовательская лаборатория при Массачусетском технологическом университете США – только в прошлом году отчиталась о проведении 800 исследований по заказу компаний на сумму в $111 млн. При этом 40% из них были связаны с инновациями в промышленном производстве и касались разработки и оценки перспектив внедрения новых технологий.
Западные алюминиевые гиганты тоже не остаются в стороне от сотрудничества с «учеными мужами». Например, в этом году Alcoa выделила грант в $4 млн, которые были распределены между 15 научно-исследовательскими институтами США, Канады, Австралии, Бразилии, Китая и России. Эти деньги пойдут на финансирование исследований в области экономии электроэнергии и способов сокращений выбросов углекислого газа при промышленном производстве алюминия. Также компания ежегодно выделяет средства в рамках сотрудничества с ведущими университетами стран своего присутствия. Скажем, в Индии Alcoa сотрудничает с Индийским советом по научно-исследовательской деятельности (CSIR), который осуществляет для компании исследовательские проекты, связанные с техническими решениями с применением композитных материалов. В Китае ряд проектов, связанных с технологиями переработки, для Alcoa с 2006 г. выполняет Северо-Восточный университет (NeU) в Шеньяне и Университет среднего юга (CSU) в Чанше. В России компания с 2007 г. сотрудничает с МГУ им. М. В. Ломоносова, Санкт-Петербургским государственным горным институтом и Уральским политехническим университетом. Последние оказывают Alcoa поддержку в исследовании новых технологий добычи и обогащения. Среди небольших, но полезных результатов сотрудничества компании с НИИ и лабораториями по всему миру – сокращение расходов электроэнергии при производстве алюминия на 20%, которое было достигнуто благодаря инновационным технологическим разработкам сотрудников исследовательского центра при Массачусетском технологическом университете.
Активно работает с наукой и Rio Tinto. Например, в прошлом году компания выделила $3 млн пяти канадским университетам на исследовательские проекты в области усовершенствования электролизного производства по методу Холл-Херулта. В этом году Rio Tinto выделила $4 млн другому канадскому исследовательсному центру – CURAL (Centre universitaire de recherche sur l'aluminium) на исследования в области новых технологий по переработке бокситов. Норвежская Norsk Hydro с 2001 г. развивает сотрудничество с Норвежским университетом науки и технологии (NTNU) и Технологическим университетом штата Мичиган (США). В NTNU работа с алюминиевым гигантом вылилась в создание технологии визуализации, которая на данный момент используется в Norsk Hydro для моделирования сценариев внедрения новых технических решений. Одновременно Норвежский университет взял за основу разработки Norsk Hydro в области выбросов диоксида углерода в ходе производства алюминия, дополнил их собственными исследованиями в этой области и в результате создал технологию Shecco, которая на данный момент используется при производстве кондиционеров и холодильных установок. Кстати, патент на эту технологию получило именно дочернее предприятие Norsk Hydro, так что сотрудничество компании с университетом окупило себя в полной мере.
Сделано в РУСАЛе
В РУСАЛе тоже нередко обращаются за помощью в научно-исследовательские лаборатории. Причем не только российские. Например, в 2007 г. компания активно сотрудничала с Норвежским и Австралийским университетами, а также с Центром легких металлов при Университете Новой Зеландии и исследовательскими компаниями Канады. Наступление кризиса несколько снизило интенсивность взаимодействия с иностранными компаниями. Основная причина – сокращение затрат на проведение исследований. «Стоимость услуг зарубежного научного сообщества, как правило, на много превышает подобные услуги в России», – объясняет Юрий Штефанюк, директор филиала UC RUSAL IP Ltd. А вот сотрудничество РУСАЛа с российскими институтами в последние годы стало, напротив, гораздо более активным. Среди постоянных и проверенных партнеров компании в сфере НИОКР Сибирский федеральный университет, Санкт-Петербургский технологический институт (технический университет) и МГУ им. М. В. Ломоносова. С последним, например, в 2004 году РУСАЛ создал совместную лабораторию фундаментальных исследований проблем получения алюминия (ЛФИППА), вложив в нее более $4 млн. А в СФУ сейчас создается лаборатория литья (при поддержке Министерства образования РФ).
«Благодаря исследованиям коллег из МГУ мы смогли разобраться в причинах коррозии анодов», – говорит Александр Гусев, руководитель проекта «Электролизер с инертными анодами». Он уверен, что без поддержки научного сообщества РУСАЛ не смог бы так далеко продвинуться в этом проекте. «В разработке технологии очень важный актив – это люди, – объясняет он. – В РУСАЛе данным проектом могут заниматься 20, от силы 40 человек, а сотрудничество с лабораторией МГУ позволяет нам привлекать лучших исследователей университета». «Промышленность без науки в принципе немыслима! На нынешнем уровне развития технологии разработки, по сути, являются прикладной «доводкой» фундаментальных идей, выполнение которых рискованно без участия ведущих ученых», – считает Юрий Штефанюк. По его мнению, в последнее время связь между наукой и бизнесом в России стала особенно прочной. Причина понятна. Если в 90-е гг. вопрос разумного инвестирования средств не стоял так уже остро, то сейчас ситуация в корне изменилась. Во-первых, технологии перешли на ту стадию развития, когда требуется очень «тонкая» и точная настройка, и здесь без помощи ученых не обойтись. Во-вторых, компаниям стало важно быть уверенным в реализуемости и эффективности применяемых решений. «А для этого нужно провести химическую, физическую и термодинамическую экспертизу основных решений, включая расчеты и моделирование, – поясняет Юрий Штефанюк. – А в данных видах работ требуется углубленное знание теории, понимание всех «обширных» взаимосвязей между законами. Этим знанием и пониманием обадают только ученые, поэтому они нам необходимы в качестве независимых экспертов».
Рабочие моменты
Однако как бы органично и обоснованно ни выглядело сотрудничество между наукой и бизесом, оно не лишено ряда проблем. «Отчасти дело в том, что российская наука в последнее десятиление время была недостаточно востребована, – считает Александр Гусев. – Какое-то время фундаментальные исследования по заказу промышленности велись в очень ограниченном объеме. Кроме того, надо иметь навыки в короткие временные рамки, до одного года, получить значимый результат, успев «вжиться» в проблемы заказчика. На Западе эта практика имеет многолетнюю историю, поэтому крупнейшие научные институты знают и понимают, как и на каком языке нужно разговаривать с бизнесом. В России же после распада СССР многие университеты оказались невостребованы, и в результате полностью потеряли свою техническую и кадровую базу. Впрочем, некоторые все же смогли сохранить и то и другое. И мы стараемся сотрудничать с теми, у кого есть готовые профессиональные коллективы, способные сходу оказать нам помощь в исследованиях».
Однако подавляющая часть проблем (или, как их назвают в РУСАЛе, «рабочих моментов») не связана с национальной спецификой и, скорее, имеет отношение к принципам, по которым существует наука вообще. «Например, для ученых главный результат их труда – это публикации, – объясняет Александр Гусев. – Исследователи заинтересованы в том, чтобы выносить на публичное обсуждение свою работу. Но когда они проводят исследования для нас, возникает конфликт интересов: ведь мы, напротив, не хотим, чтобы данные по нашей технологии публиковались». Еще один срез «рабочих моментов» – независимость научных институтов, для которых наука «не имеет границ». Не являясь структурами в рамках одной компании, они с равной долей вероятности могут осуществлять проекты для конкурирующих организаций, в результате чего может возникнуть риск утечки информации. «К примеру, нам известно, что МГУ проводило и проводит ряд проектов и для конкурирующей компании – Alcoa, – рассказывает Юрий Штефанюк. – Причем не исключено, что на оборудовании ЛФИППА. И такие вещи неизбежны, когда идет речь о фундаментальных исследованиях».
Играет свою роль и то, что ученых, занимающихся фундаментальными исследованиями, сложно использовать над решением прикладной задачи в производстве. «У ученых нет опыта организации проекта в полной структуре, они не могут правильно построить план исследований, не знают, когда пора прекратить исследования и переходить к внедрению. У них очень много идей, и полет мыслей происходит одновременно во все стороны», – перечисляет «рабочие моменты» взаимодействия с научным сообществом Юрий Штефанюк. Впрочем, моменты эти действительно «рабочие», коль скоро в РУСАЛе нашли способы их решать.
Простые решения
Нехватку технической базы компания готова в ряде случаев устранить за счет вложения собственных средств – так, как это было с лабораторией МГУ. Проблема «разных языков», на которых говорят бизнес и наука, тоже была успешно решена: в ИТЦ РУСАЛа, поначалу состоящий в основном из опытных и многообещающих инженеров, был набран дополнительный персонал из представителей именно научного сообщества. Они понимают образ мыслей своих коллег, оставшихся «во внешнем мире», и всегда могут донести до них нужную идею на понятном им языке. Стремление ученых публиковаться тоже оказалось не столь серьезным камнем преткновения, как это могло показаться на первый взгляд. «Мы работаем своеобразными «фильтрами», – объясняет Александр Гусев. – Мы стараемся разделять результаты работ на фундаментальную часть и прикладные исследования. Фундаментальную часть можно публиковать, а вот все, что связано с практическим применением технологии – нет. В результате, например, в том же МГУ за время нашего сотрудничества было уже защищено несколько диссертаций как раз по теме инертных анодов, но при этом сама технология оказалась нераскрытой». Самое сложное – это структурировать поток мыслей ученых мужей, научиться управлять ими, признают в РУСАЛе. Но и эта проблема была решена – за счет постановки во главе проектов профессиональных менеджеров. «Сейчас всеми нашими проектами в ИТЦ руководят именно управленцы, – объясняет Юрий Штефанюк. – Они отвечают за результаты, за соблюдение принципов проектного управления. И структурируют работу ученых, чутко улавливая тот момент, когда от фундаментальных исследований пора переходить к прикладным разработкам и постановке опытно-промышленных экспериментов».
А того, что ученые, работая на конкурентов, могут поделиться с ними какими-то коммерческими секретами, в РУСАЛе и вовсе не боятся. «Мы работаем только с теми исследователями, о которых знаем, что для них слово «честь» не пустой звук, – уверяет Юрий Штефанюк. – У научного сообщества существуют строгие принципы, и мы уверены, что наши партнеры их соблюдают». Проверить принципы ученых на прочность РУСАЛу уже удавалось не раз. В качестве примера Юрий Штефанюк приводит сотрудников лаборатории МГУ, к которым неоднократно обращаются конкуренты с предложением сделать обзор результатов их исследований для РУСАЛа. Ученые неизменно отвечают отказом. Наряду с этим РУСАЛ сам нередко приглашает представителей конкурирующих компаний к себе в качестве экспертов. Так, например, как это было пару лет назад с директором по технологии Alcoa – Алтоном Таберо. Он был приглашен для экспертизы технологии Содерберга с целью повышения ее эффективности и экологичности. «Разумеется, он задавал вопросы, – вспоминает Юрий Штефанюк. – Но, по международному опыту, ответы на вопросы заканчиваются, когда речь заходит о конфиденциальной информации, а задачи выставляются максимально четко и конкретно. Я уверен: любые «мозги» можно и нужно использовать, будь то независимые ученые или исследователи, работающие на конкурентов. Главное – уметь квалифицированно это делать».
