В атомной отрасли ежегодно регистрируются сотни, а то и тысячи патентов и ноу-хау. Это нематериальные активы Росатома, и одна из ключевых задач для научного блока госкорпорации — заставить результаты интеллектуальной деятельности (РИД) работать. Но для этого необходимо достроить систему управления РИД, уверены специалисты в сфере патентоведения.
Благодарим редакцию журнала «Атомный эксперт» за предоставление данного материала.
Объем вложений Росатома в НИР и НИОКР каждый год все больше — в 2013 году на эти цели госкорпорация направила порядка 4,5% выручки. Но результативность НИР зачастую вызывает вопросы. Как показывает практика, отраслевые институты пока не научились в полной мере эффективно использовать свои РИД. В итоге их разработки пылятся на полках или их доводят до ума частные компании, лучше мотивированные и ориентированные на бизнес. Один из последних примеров — технология попутного извлечения скандия при добыче урана методом подземного выщелачивания. Технологию 30 лет назад придумали специалисты отраслевого института ВНИИХТ, а внедрением занимается частная компания, сумевшая довести идею до ума и вложившая в это собственные деньги.
Деятельность блока по управлению инновациями Росатома направлена на стремительное достраивание отраслевой системы управления правами на РИД, включая вознаграждение авторам, корпоративный учет, формирование портфелей интеллектуальных прав и так далее. Один из базовых постулатов таков: все результаты НИОКР должны быть не только обеспечены адекватной правовой охраной, но и использованы в конкретной практической деятельности. И судя по статистике, эта работа дает определенные результаты. В 2013 году патентная активность предприятий Росатома подросла на 20%. Количество РИД, обеспеченных правовой охраной, выросло более чем на 15%. А выручка от распоряжения правами на РИД на основе лицензионных и иных договоров составила в 2013 году 65 млн рублей, что выше 2012 года более чем в 10 раз.
Всего в отрасли сложились на сегодняшний день четыре основные модели управления правами на РИД. Первая — передача прав на технологию. Основная особенность — формирование портфеля интеллектуальных прав на различные технологии, составляющие продукт, и последующая продажа лицензии на данный единый продукт. Например, ядерный энергетический реактор — это высокотехнологичный продукт, который состоит из стандартного и нестандартного оборудования, исключительные права на которое принадлежат различным организациям. Портфель интеллектуальных прав на единый продукт должен быть сформирован и обеспечен правовой охраной прежде, чем он может быть продан на зарубежном рынке.
Вторая модель — совместная разработка инновационной технологии, в которой участвуют два партнера или более, разрабатывающие или совершенствующие технологию. Третья — РИД в обмен на акции: в таком случае формируется СП, куда один из партнеров вносит права на РИД, а другой — деньги или иные ресурсы. Тут ключевой вопрос — оценка рыночной стоимости прав на РИД. И наконец, четвертая модель — капитал в обмен на льготную лицензию.
Как происходит процесс патентования, нам рассказал один из специалистов НИИАР, который как раз сейчас планирует впервые регистрировать права на свое изобретение. Прежде чем подать заявку в Роспатент, автор готовит документы, в том числе проводит сравнение собственного РИД с существующими патентами. Анализируются, как правило, три основные базы — России, ЕС и США. В НИИАР есть бюро патентов, которое по заказу одного из подразделений института на коммерческой основе может провести такое исследование. Однако многие заявители только при первой регистрации патента пользуются их услугами, а потом предпочитают проводить анализ самостоятельно, признает наш собеседник.
Следующий этап — рассмотрение заявки на научно-техническом совете института. Если совет одобрил материалы по изобретению, заявка подается в Роспатент. Срок действия патента — в России это 20 лет — отсчитывается с даты подачи заявки. Наш собеседник свою патентную активность рассматривает как один из инструментов для построения научной карьеры наряду с научными публикациями — о том, сколько можно заработать на патентах, он пока не думает. По его словам, в НИИАР неидеальная система работы с авторами — есть в отрасли и более успешные практики.
Например, регулярно сообщает об очередных патентах и ноу-хау НИИНМ им. Бочвара. Так, в 2013 году институт зарегистрировал 49 РИД — это рекорд за последние 10 лет, рассказывает советник гендиректора ВНИИНМ Александр Градобоев. Такой результат он объясняет реализацией инвестпроекта «Капитальные вложения в нематериальные активы и результаты НИОКР», в рамках которого осуществляются выплаты вознаграждений авторам, затраты на зарубежное патентование и патентование в РФ. Кроме того, количество охраняемых РИД — это теперь один из индикаторов деятельности института, который отслеживает государство, вот и дополнительная мотивация. Дело в том, что для каждой организации, имеющей статус государственного научного центра (ГНЦ), установлены среди прочих определенные показатели авторской активности. Отметим, что в структуре Росатома сейчас шесть организаций являются ГНЦ: помимо ВНИИНМ им. Бочвара это Гиредмет, НИИАР, НИФХИ им. Карпова, ТРИНИТИ и ФЭИ им. Лейпунского.
В Институте Бочвара есть лидеры по числу зарегистрированных патентов и ноу-хау, но не менее важен такой показатель, как эффективность использования РИД. Наибольший размер роялти во ВНИИНМ, по словам А. Градобоева, получают авторы изобретений, касающихся циркониевого сплава Э635, выпуск продукции из которого осуществляется ОАО «ЧМЗ».
«У нас система отлажена четко. Есть солидный портфель патентов и ноу-хау, действующие лицензионные договоры. Созданы и применяются локальные нормативные, которые регулируют эту работу», — говорит А. Градобоев. ВНИИНМ патентует свои изобретения и за границей. Институт сегодня является обладателем 12 зарубежных патентов (страны — Китай, США, Канада, Германия, Франция, Бельгия, Украина). Это недешево, цена складывается из пошлины и оплаты услуг патентного поверенного в стране патентования, причем, в соответствии с их законодательством, в отличие от РФ, пошлина за поддержание патента платится в том числе и до решения о выдаче, отмечает А. Градобоев.
Сам А. Градобоев к числу лидеров отрасли по части обращения с РИД относит «ОКБМ Африкантов». Он объясняет это тем, что конструкторская организация находится в конце процесса разработки технологий — логично, что и максимум РИД формируется именно там. У начальника департамента стратегического развития и внешнеэкономической деятельности ОКБМ Игоря Шмелева свое объяснение: «Исторически, с 1969 года, у нас была заложена хорошая основа. Нам удалось достучаться до коллектива, до работников и изобретателей, они понимают, что делают, понимают, что такое инновации. Наша сила в практике».
ВЫПЛАТЫ: КАК НАЙТИ БАЛАНС
«ОКБМ Африкантов» в 2005 году начало переосмысление системы работы с РИД, вспоминает И. Шмелев. «На тот момент у нас был очевидный конфликт работодателя и изобретателя. Специалисты изобретали и требовали денег за свои разработки, а руководство не знало, как их внедрять», — отмечает наш собеседник. ОКБМ проанализировало лучшие практики, в том числе СССР, и сформулировало подходы к выплатам за патенты и ноу-хау. «Мы пришли к выводу, что должны быть сбалансированные выплаты с ориентацией на среднюю зарплату на предприятии. В таком случае предприятие платит ровно столько, сколько нужно, чтобы процессы шли и была динамика», — говорит И. Шмелев. По его мнению, чрезмерно высокие платежи могут сказаться на текущей работе компании — «все будут только изобретать». Так что сегодня авторские коллективы конструкторского бюро — как правило, это три-четыре человека на один патент — получают авторское вознаграждение в среднем в размере оклада. Правда, есть одна оговорка: если патенты будут активно использоваться в коммерческой деятельности, размер выплат может вырасти.
Помимо этого, в ОКБМ есть механизмы поощрения среды, где рождаются изобретения. «Если в каком-то отделе постоянно появляются ноу-хау и патенты, то мы выплачиваем денежную премию на отдел ежеквартально на системной основе», — добавляет И. Шмелев. Размер дополнительной суммы премии зависит от количества и вида созданных РИД и ограничивается также размером средней по предприятию зарплаты.
За 2013 год ОАО «ОКБМ Африкантов» получило 10 патентов на изобретения и полезные модели, оформило 11 секретов производства (ноу-хау). Также в прошлом году было заключено три лицензионных договора на предоставление исключительного права использования ноу-хау и один лицензионный договор на предоставление исключительного права использования программы.
Правда, опыт компании при коммерциализации РИД показывает, что чистые доходы от лицензионных договоров по предоставлению права использования ОИС по отношению к выручке от традиционных договоров поставки, работ, услуг или при выполнении НИОКР невелики. Но ОКБМ рассчитывает, что пропорция будет меняться.
По мнению И. Шмелева, системная работа с РИД дает и косвенный результат помимо заключения конкретных лицензионных соглашений. Когда компания является владельцем ноу-хау, патентов на изобретения и полезные модели, то партнеры более охотно заключают с ней контракты на выполнение профильных научно-исследовательских или опытно-конструкторских работ.
Наличие патентов позволяет сделать вывод, что компания ведет разработки на высоком техническом уровне, отслеживает тенденции развития техники на международном рынке. Кроме того, патент выполняет функцию страховки разработок от претензий конкурентов и является стимулом для сотрудников компании в поиске новых, более прогрессивных решений. Следовательно, при патентовании должны преследоваться не только коммерческие интересы.
Говоря о проблемах, и А. Градобоев, и И. Шмелев в первую очередь обращают внимание на вопросы подготовки специалистов. Во ВНИИНМ сегодня вопросами патентоведения занимается отдел коммерциализации интеллектуальной собственности, состоящий из 12 специалистов. И каждый тут на вес золота. «У нас есть определенные трудности с кадрами, с передачей опыта. В прошлом году из отдела два высококлассных специалиста ушли на пенсию. Найти замену непросто», — говорит А. Градобоев. По его словам, высококлассный специалист в области патентоведения должен помимо знания своей специальности отлично ориентироваться в тематике института.
«В советское время в отраслевых организациях было много опытных патентоведов, а в 1990-е годы случился провал», — вспоминает И. Шмелев. Проблема с мостом между поколениями в части патентоведения в ОКБМ стоит не так остро. В целом сохранены опытные кадры, за которыми закреплены молодые специалисты. Задача патентоведа состоит в том, чтобы совместно с изобретателем составить формулу, которая будет включать признаки, позволяющие защитить объект как можно шире. Это позволяет обеспечить эффективную защиту технического решения. Он должен также постоянно следить за патентной активностью в мире — как в сфере активности своей организации, так и в смежных областях.
«В идеале патентовед — это специалист, имеющий базовое техническое образование, проработавший в профессии не менее пяти — десяти лет, что позволяет ему понимать сущность созданного РИД, а также имеющий знания в области управления интеллектуальной собственностью. Таких универсальных специалистов можно подготовить только на системной основе в течение длительного времени», — отмечает И. Шмелев.
Не менее важная задача — достроить систему обращения с РИД в отрасли. По мнению И. Шмелева, тут необходимо доработать замыкающие соотношения — установить четкую взаимосвязь начиная от создания охраноспособного РИД, определения формы его правовой охраны до принятия РИД на бухгалтерский учет компании в качестве нематериальных активов, опираясь на конкретные перспективы использования данного РИД. При этом необходимо также решить задачу учета стоимости прав на использование предшествующей интеллектуальной собственности компании при формировании себестоимости наукоемкой продукции.
«В этой связи важно адекватно учесть права на РИД, которые будут использованы разработчиком в процессе выполнения работ по договору, в структуре цены договора с заказчиком. Как патенты и ноу-хау отразить в структуре цены, за сколько их можно продать — вопросов много», — говорит И. Шмелев. Специалисты «ОКБМ Африкантов» готовят сейчас предложения по разработке алгоритма формирования себестоимости работ и продукции с учетом стоимости использования прав на предшествующую интеллектуальную собственность компании. По словам И. Шмелева, эта работа может быть завершена до конца года.
Один из необходимых элементов системы — долгосрочная стратегия обращения с РИД. В первую очередь важно отслеживать ситуацию у конкурентов, чтобы определить оптимальный момент для оформления прав на РИД. «В атомной отрасли от момента запуска первой линии до момента сдачи в эксплуатацию промышленного производства проходит много времени, от пяти до десяти лет. А патент рассчитан на 20 лет. Поэтому важно знать, когда патентовать разработку. Может, время еще не пришло и надо сохранить ее в тайне? Тут важна стратегия долгосрочного управления интеллектуальной собственностью», — говорит И. Шмелев.
В краткосрочном формате защитить разработку также можно с помощью ноу-хау, отмечает А. Градобоев. «Ноу-хау позволяет ввести режим коммерческой тайны. Это проще и удобнее», — говорит он. При этом зарегистрировать ноу-хау проще, на это может уйти от одного дня, тогда как на то, чтобы получить патент на полезную модель, понадобится от двух до шести месяцев с даты направления заявки в Роспатент (Федеральный институт промышленной собственности, ФИПС) — исчисляется с даты получения ведомством заявки. Патент на изобретение — от 6 до 18 месяцев с даты направления заявки.
Отметим, что в области коммерциализации РИД в Росатоме недавно был открыт проект ПСР, который называется «Повышение эффективности идентификации секретов производства и ноу-хау». Цель — исключить потери на всех этапах процесса создания новых технологий и ноу-хау. Росатом обеспокоен низким уровнем правовой охраны результатов научно-технической деятельности в отрасли и длительным процессом оформления секретов производства, говорит руководитель проекта ПСР Андрей Диваев. Не менее важная проблема заключается в отсутствии единых подходов к идентификации секретов производства. В то же время один из конкурентов Росатома на мировом рынке, французская Areva, очень тщательно и на системной основе охраняет секреты производства — данные о составе применяемых материалов, сталей и сплавов вычеркиваются из всех публичных документов.
Здесь хорошим примером может послужить Tesla Motors. Теперь любой автопроизводитель или частное лицо может свободно использовать интеллектуальную собственность Tesla Motors. Но эксперты отмечают, что это вовсе не спонтанное решение экзальтированного бизнесмена. Так основатель компании Илон Маск рассчитывает подстегнуть продвижение электромобилей в мире: ведь до этого момента крупные автоконцерны не стали ввязываться в конкурентную борьбу, и пока большинство машин в мире по-прежнему работает на углеводородах.
Что касается атомной отрасли — в обозримом будущем подобный подход вряд ли найдет распространение у лидеров рынка. Пусть при создании международного термоядерного реактора ИТЭР он уже применен, все страны-участники получают равный доступ к правам на интеллектуальную собственность, созданную в результате реализации проекта. Но тут подобный подход вполне оправдан, учитывая высокую миссию ИТЭР — обеспечить человечество стабильным и, как представляется на сегодняшний момент, практически неисчерпаемым источником энергии.
Юлия ГИЛЕВА
АЛЕКСЕЙ ДУБ, глава ЗАО «НИИ»:
«Я не устаю повторять, что наука не должна заниматься бизнесом. У нас принципиально иные задачи. А вот сотрудничество со специалистами, которые не просто продают, а еще и понимают суть технологий, открывает новые перспективы в коммерческом продвижении отраслевых разработок.
Не секрет, что зачастую проблемой для институтов становится доведение разработок до логического завершения, когда результаты конкретных НИР и ОКР можно переводить в коммерческую стадию. Мы называем этот процесс «окукливание». В английском языке аналогичное значение имеет термин «spin off». В ЗАО «НИИ» сформирован отдел маркетинга, который занимается «окукливанием» технологических решений предприятий. Их задача — проверить интеллектуальную чистоту, оценить РИД и замотивировать специалистов довести разработку до конца. Если мы понимаем, что тот или иной продукт или предложение имеет перспективы и нужны инвестиции для доработки, мы готовы начать заниматься этим уже как бизнесом и как производством, а не как научными исследованиями.
Для решения этой задачи мы пригласили специалиста из Ростехнологий с химико-технологическим и экономическим образованием. С ним работает также специалист из нефтяной отрасли. Мы хотим, чтобы наши разработки профессионально продвигали на рынке те люди, которые эти рынки знают. Они понимают внутреннюю логику этих рынков, так что нам не приходится начинать с нуля».
МАРИЯ ЛЕОНТЬЕВА-СМИРНОВА, старший научный сотрудник ВНИИНМ:
«Патентная деятельность дает возможность сосредоточиться и оценить значимость своих результатов, позволяет позиционировать их относительно других разработок. Это стимулирует дальнейший рост, дальнейшие поиски. Но раньше в этой работе было больше творчества. Человек изобрел радио, телеграф, телефон, но подчас не всегда даже осознавал значение этих изобретений для развития человечества в будущем. А теперь нас вынуждают отчитываться именно созданием объектов интеллектуальной собственности. Это убивает свободный творческий полет. В этом есть элемент искусственности.
У нас в институте патентная деятельность всегда была организована на достаточно высоком уровне. Есть специалисты, которые помогают правильно сформулировать описание, правильно преподнести объект патентования. В нашей лаборатории 23 еще в 1970-е годы была достаточно серьезная база патентов, потом — провал, и примерно с 1990-х началось восстановление. Тут уже пошли проблемы другого порядка. Дело в том, что за создание изобретений тогда специалисты получали очень маленькое вознаграждение, то есть это было невыгодно. Ведь времени такая работа отнимает много. Было найдено такое решение. Оформлялись договоры, в соответствии с которыми, если у вас есть патент и вы по нему проводите научно-исследовательскую работу, то часть финансирования — 8-10%, по-моему — можно было получить в виде материального вознаграждения. В век безденежья 1990-х годов это было большое подспорье для специалистов. И пошла волна. Все, что лежало мертвым грузом и не было востребовано, тут же оформляли в патенты. Ряд из них действительно использовался в работе. В нашем подразделении был такой начальник лаборатории Вячеслав Павлович Кондратьев, очень активный изобретатель. И он нам всегда говорил: не спешите! Патент действует двадцать лет, вам нужно успеть его внедрить! К сожалению, не все его понимали. Так что здесь, как в любом научном деле, нужна и тактика, и стратегия. К сожалению, патентные отделы об этом часто забывают.
В определенный момент, на рубеже нулевых, перестали выплачивать деньги за использование изобретений. Теперь нас регламентируют по части создания интеллектуальной собственности в зависимости от бюджетного финансирования. На год определена сумма, и примерно понятно, сколько людей принимает участие в исследованиях, — исходя из этого, БУИ дает план по правовой охране интеллектуальной собственности: ноу-хау, изобретения, полезные модели, публикации и так далее. Люди начинают гнаться за планом, а качество страдает. Конечно, истинные патенты, которые реально будут задействованы, все равно выходят. Но их, на мой взгляд, меньше, чем было раньше.
В частности, в 2014 году мы получили патент на изобретение по использованию для исследования радиационной стойкости конструкционных материалов некого устройства, которое называется материаловедческая сборка. Идея эта из прошлого века, такие сборки испытывались в разных реакторах — БОР-60, БН-350, БН-600, но нам удалось запатентовать идею этой сборки: как располагать образцы, как их связывать с последующим обоснованием эксплуатационной надежности материала. Это уже скорее интеллектуальный, методологический объект — почему надо делать так, а не иначе. Считаю, что как раз подобные патенты формируют лицо института».
Константин ДВОЕГЛАЗОВ, начальник отдела радиохимических технологий ВНИИНМ:
«Создание изобретения — творческий процесс, в нем участвуют научные специалисты разного уровня, от инженера до главного научного сотрудника. При этом конечная роль остается за опытными работниками, которые не только могут понять, что разработали новый процесс или устройство, но и правильно (наиболее точно) сформулировать отличительные особенности от уже известных, найти и описать именно изюминку изобретения. Создание интеллектуальной собственности, с одной стороны, является обязанностью научного сотрудника (специалиста), но, с другой стороны, не должно являться показателем валового продукта деятельности научного учреждения.
К сожалению, сейчас есть тенденция жесткой привязки стоимости госконтракта к количеству созданных по этому контракту изобретений. Это может привести к созданию либо нежизнеспособных заявок, которые потом эксперты ФИПС отклонят, либо к мелким, не особенно ценным изобретениям, которые «уточняют» (улучшают) один показатель процесса или устройства.
Считаю, что было бы полезным организовать для сотрудников ОАО «ВНИИНМ», которые активно занимаются изобретательской деятельностью, обучение или проведение нескольких практических семинаров с приглашением специалистов в области теории решения изобретательских задач (ТРИЗ)».
